Сначала отрывочек, два подростка обсуждают главный вопрос:
- Ну, я читал, - сказал Юлик. – Ещё в третьем классе.
- И всё понял?! – Я был потрясён.
- Не всё, конечно, но главное понял, - сказал Юлик. – Там его…как бы это сказать поточнее, такая шпана окружала, Гамлета, что он совершенно резонно думал о том, что, может, ему лучше вообще «не быть». То есть, может «быть», а может, и «не быть». Вообще. Уйти, так сказать, со сцены жизни. Контактировать-то не с кем. Никто никого не понимает и понять не хочет, а хочет только делать корыстные подлости.
- А Офелия? – сказал я. – Она как-никак его любила. Поддержка всё-таки.
Юлик вздохнул.
- Ну, Офелия, - сказал он как-то даже печально. – Ну, любила, конечно, по-своему. Но это проблемы не решает. Философской проблемы. Гамлету было плохо от того, как устроен мир. Тут Офелию на весы не положишь: мир перетянет.
- Удрали бы они куда-нибудь на дальний остров, - сказал я. – И Офелия, и Гамлет, удрали бы от всего мира. Тогда, надо думать, пустых островов было пруд пруди.
- Да, жаль, что ты не читал саму пьесу, - сказал Юлик, - тогда бы понял, что бегство для Гамлета не было бы решением вопроса.
- Это почему же? – сказал я. – Не общался бы с этими подлецами и все дела.
- Видишь ли, - строго и серьёзно сказал Юлик. – Здесь всё не так. И слово «мир» надо понимать по-разному. Во-первых, Гамлет был истинно живым человеком и просто жить без этого мира он не мог. Во-вторых, Офелия, увы, не могла бы ему заменить целый мир. А в-третьих, у Гамлета в душе был, так сказать, свой огромный личный мир, и он-то и не давал ему покоя, хоть в Дании, хоть где, хоть на этом твоём острове…
- Коз бы развели с Офелией, - рассмеявшись, сказал я.
- Вот именно, коз, - сказал Юлик. – Страдал его внутренний мир, вот почему он и думал: «Может, вообще не быть?» Кому всё это надо, если всё так несовершенно? В мире.
Мы помолчали, потом Юлик, вздохнув, сказал:
- Я тебе горчичников принёс, домашних, двойных, мама их как-то делает.
****
Это потерянный пласт литературы – это не будут переиздавать. Повесть вышла уже на пороге смутных времён, в 1987-м; повесть вроде бы о подростках 80-х и для подростков – однако же так это всё написано, что сами подростки и тогда читать не стали бы (чуть слишком «взросло» изложено), а нынешние – и подавно (слишком уже далёк и непонятен тот мир). Все эти декорации очень быстро устарели – зачем переиздавать, кто это читать будет?
Но это очень ленинградская книга. В ткань вписаны дворы, улицы, чуть ли не с адресом – где и что, именно этот город, со всей его историей и поэтикой. Подростки сидят во дворе с гитарой, слушают новый стиль «диско», пьют модный напиток «Пепси», ездят на велосипедах «Кама», мастерят катамаран, бредят парусами и занимаются фарцовкой. У них есть двор, дворовые компании, первые влюблённости и никакого интернета.
А главный посыл, как я его считываю – это то, что у людей, воспитанных в нормальной любящей семье – одно отношение к миру и людям, а у людей, выросших без любви – другое, больше эгоистично-потребительское. Нефиговый месседж для детской книжки.
И ещё мне что вот интересно. Тогда детский писатель мог написать такую книгу – и у него, как не крути, была аудитория и тираж в издательстве «Детская литература». И человек не боялся писать для подростков и о подростках – не сказки об условном Гарри Поттере, не какое-то фэнтези о вымышленных мирах – а именно о подростках-тинэйджерах своего времени, со всеми приметами этого времени. О ленинградском подростке середины 80-х. Он хотя бы пытался схватить эту тему за хвост. Пусть это не шедевр, не самое-самое – однако же всё-таки попытка увидеть время глазами школьника.
А сейчас? Есть ли реалистичные книги о нынешних 13-ти летних? О подростке, здесь и сейчас, и чтобы не глупо, без упрощений и типажей. Я не видел.