 |
|
 inkpoint |
|
|
|
|
|
|
|
Вот описание оркестра: "чёрные, неподвижные люди, опоясанные телами труб, как змеями схваченные, и над людьми птичьи головы скрипок." Хороший текст? А об авторе, советском довоенном писателе Всеволоде Лебедеве, Википедия до сих пор ничего не знает. Всего за пару недель умелый ретронавт и жж-юзер 1_9_6_3 провёл исследование, каких мало. Со вновь открытыми текстами, со сканами невиданных в сети журналов, с походами в библиотеки и прояснением биографии. Лебедев был образен, своеобразен и бесспорно талантлив, писал для детей и взрослых, и всё очень тепло и живо; там есть точность мысли и смелый язык, которые его роднит даже с обэриутами. Тот довоенный язык, который местами прост, местами кажется неуклюжим, местами - абсолютно изящен и точен, и сейчас мы уже так не пишем и не говорим. Та смелость, о которой мы, читая Хармса, думаем: как, как это могло быть написано тогда, в то время наркомов и стахановцев? А ведь могло - и даже печаталось в журналах, только после войны уже почти не издавалось. Всеволод Лебедев внезапно умер в 38-м, и обстояства смерти из нашего времени не ясны. Теперь 1_9_6_3 воскрешает писателя из небытия - и это правда интересная и нужная история. Почитайте "Утро" - этого этюда интернет не знает (!), но здесь и нечто пушкинское с первой строки, и советика, и что-то от Платонова, и литература 60-х предвосхищена. Как вам ощущения новоиспечённого мужа, кстати? А последний на данный момент пост в расследовании о забытом писателе Лебедеве - https://1-9-6-3.livejournal.com/471039.html  Метки: текст, чужое
Музыка: Ляпис Трубецкой - Нафта
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Зануда? Ещё как говорят! Конечно, важно КАК написано, но ещё важнее что написано (глубина затронутых вопросов). Пишущих прекрасно о настоящем полным-полно. Процитирую ниже мастерский этюд из нашего сегодня:
Думаю, короче, про мужика.
Иду сейчас от Савеловского — дама в зелёном держит охапку шаров на пластмассовых палочках. На шарах написано «Вкусвилл», и дама очень органическая вся и свежая, аж прохладная как будто на ощупь, видно, что с маленьким сроком годности. Но ей шары очень нравится раздавать — я это поняла, потому что она очень обрадовалась, когда он один взял. Мы с ним одновременно прошли мимо дамы в зелёном, навстречу друг другу, но по разные стороны дамы — и он так на мгновение засомневался, я заметила краем глаза, потому что ну куда мне шар, я взрослый дядька, у меня вон живот как тот шар и лысина проклевывается. Но взял, улыбнулся. И дама улыбнулась. И я улыбнулась тоже, и оглянулась посмотреть (не оглянулся ли он) на человека с шаром — откуда же иначе я знаю про лысину.
А потом иду и думаю: для кого он взял этот шар? Кому несёт осторожно, чтобы подарить? Чувствует себя немножко дураком, спускаясь в толпе на эскалаторе, закрывает телом, чтоб не лопнул. Белый шар с надписью «Вкусвилл». Везёт в метро в какое-нибудь Бибирево, потеет, все пялятся, уже пожалел, что взял.
Ну, например, дочке. Ей шесть лет, а у него до зарплаты ещё шесть дней. И приносит этот шар ей — на вот. А она в ладоши хлопает, кнопка. А жена на кухне жарит картошку с салом и думает: «Опять с улицы грязь притащил! Лучше б картошки принёс, упырь, зачем я за него вышла, мама была права». А он про себя: «Опять картошка с салом, да доколе же, лучше умереть!», но идёт моет руки, они втроём садятся ужинать. Шар стоит в банке на столе.
Или, может, он на первое свидание торопится. И сам себя чувствует таким шаром — не потому, что живот, а потому что так счастлив, сейчас взлетит. Потому что он в неё влюблён уже шесть месяцев, и только на прошлой неделе решился пригласить на свидание. А они работают вместе — как раз полгода — и поэтому нельзя, чтобы их увидели. Они идут от работы разными дорогами, договариваются встретиться на Менделеевской в центре зала. Он подходит к ней со спины, трогает за плечо и говорит: «Вот, шарик. Привет». А она ничего не говорит, просто кладёт руку на его руку, которая держит пластмассовую палочку. И больше никогда не отпускает.
Или торопится на свидание, но последнее. А за этот шар хватается, как за соломинку, чтобы не упасть и не начать грызть асфальт. Потому что она его младше на двадцать шесть лет. И это всё невозможно, невыносимо, немыслимо, — ну, потому что у него жена с салом, а у неё муж-аспирант. И нельзя принести ей цветы, даже в последний раз, потому что там будет скандал. Она принесёт домой шар, а мужу скажет, что у метро открылся новый «Вкусвилл» и там раздавали. И как бы небрежно воткнёт между стеной и шкафом, там такое место есть. И каждый день будет смотреть на него, пока он не сдуется. А потом положит в шкатулку с письмами. И никогда не забудет этот август.
Или он никуда не торопится больше, потому что сегодня, наконец, встал и сказал: «Иди в жопу, Аркадий Иваныч! Какой же ты редкий хер!» и уволился с нелюбимой работы без выходного пособия. И так ему легко и весело, так бесстрашно! И хотя завтра будет уже грустновато — но сейчас он как будто сам этот воздух, распирающий резиновые бока белого шарика «Вкусвилл». И походка больше не тяжёлая, а пружинистая. И лицо не скукоженное, а как будто кто-то изнутри проутюжил. И не жалко улыбнуться кому угодно. Завтра — только завтра, а сегодня он победитель. С шаром.
Или, может, он отрицательный персонаж, мелкий пакостник. Взял шарик у дамы и гаденько ухмыльнулся, потому что придумал, как лопнет его над ухом зазевавшейся гражданки в метро. Как будто случайно. Все испугаются, гражданка взвизгнет, выронит сумочку, он её под шумок и того, был таков. За грудь ещё можно схватить, если изловчиться, любую другую гражданку — воспользовавшись переполохом. Но есть опасность получить по зубам, надо всё взвесить.
ниже продолжение
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
А может он взял шарик, чтобы пройти ещё десять, двадцать метров, а потом вдруг охнуть, хлопнуть себя по лбу — да вот же оно! И вернуться к даме в зелёном, взять её за прохладные руки и солидную талию, и закружить её, закружить по Бутырской улице. Она обязательно будет сначала отбиваться, а потом высоко хохотать и пунцоветь, а он ей что-то шептать в прическу. Несколько шариков от танцев лопнут. Два человека будут очень счастливы сегодня.
Или он взял этот шар по инерции. И даме улыбнулся по инерции, а не из чувства — просто отразил эмоцию. И несёт теперь никому. Потому что некому нести — но не уже некому, а всегда так было. Несёт в свою квартиру в Бибирево, где с детства жил с мамой, а теперь один. До пятидесяти трёх лет. Ну, была там девчонка какая-то однажды, но он не решился ей открыться, потому что она была соплячка и замужем, а он начальник и с лысиной. Но ему никого и не надо. И так нормально. Нормально так. Вот, шарик белый на палочке. И нормально.
Короче, думаю про тебя, мужик. Как ты там.Автор Ника Черникова взято отсюда - https://www.facebook.com/nika.chernikova.5/posts/1387926231306123
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Ну, я надеюсь, вы на "зануду" не обиделись ). А текст приведённый - хороший текст, но он как раз ближе к типичной полудневниковой литературе. Нормальный язык, но без смелости и яркости, которая есть в текстах 30-х годов. То есть девушка не замахивается на то, чтобы изобретать новую литературу, новый слог изложения, она в традиции. А Лебедев и другие писатели того времени - дерзали! )
И ещё я не понял, почему нет самого очевидного варианта: он взял этот шарик, как берут рекламные листовки - не для себя или кого-то, а из некоторого рода жалости - чтобы помочь промоутеру побыстрее выполнить норму )
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Previous
