Задавшись целью выяснить, когда же всё-таки в быту советского человека появились трусы, я обратился к замечательному сайту «Прожито» (http://prozhito.org/) - это прекрасный инструмент для хронопутешественника. Если кто ещё не знает, то там собрано множество оцифрованных дневников, и есть поиск по словам – то есть вы вбиваете в поиск, например, «аэроплан» - и вам выдаются все тексты, в которых люди упоминают аэропланы. Я же сделал поиск по трусАм – и в дневниках обнаружилось много интересного )
Открытие первое: слово «трусики», ныне только женское и детское, очень долго было вполне мужским. Пишет, например, в 1924-м году гражданин 24-х лет: «Купил за 1 р. 27 к. черные трусики». Шестнадцатилетний подросток в 1925-м: «Надо сшить трусики. Табаков с Лукацким приняли меня в свою гандсбольную команду». Отважный путешественник, шестидесятилетний геолог, пишет в 1959-м: «В палатке было невыносимо душно. Лежа в одних трусиках на спальном мешке я долго не мог заснуть и только к утру забылся»
Открытие второе: в текстах 20-х и 30-х годов трусы почти всегда упоминаются, как спортивная или купальная одежда. Это косвенно подтверждает версию, что трусы, как нижнее бельё, граждане начали носить не раньше тридцатых годов.
«Потом мы пошли в Потемк. сад. Там была устроена всеобщая маевка. Все организации разбились на кружки <...> Было много физкультурниц в одних трусах и майках». (М15, 1924)
«Остановились на Арбатской площади, смотрели на проходивших физкультурников. Издали очень красивое зрелище — коричневые тела, яркие трусы. Вблизи — красивых лиц почти нет, и фигур тоже». Ж43 1937
«Сегодня он выстирал себе трусы, носки, ночную смену и две наволочки, а вечером он чинил свои штаны и носки». Ж39 1937 (Это мать пишет о сыне-подростке. Из этого, кажется, следует, что трусы - это одно, а "ночная смена", то есть, в чём спят - это другое).
Открытие третье: в довоенное время пляжи иногда были раздельными, а интерес мужчин к наблюдению за женским телом – вечен и неистребим.
«Кругом и вокруг Ривьеры полчища разряженных дам, артисток, врачей. Отдыхает полунэп. Люди полуголые, жрут, как лошади, весь день на солнце, смеются и подсматривают друг за другом. Около женского пляжа целые дни лежат толпы любителей, а женщины, как сирены, разгуливают без костюмов по берегу. До того мне надоели в Сочи голые бабы, что я не выдержал и сбежал». (М38 1930)
«С сегодняшнего утра перекочевал на другой край Дюльберовского пляжа, ибо там, где забор спускается к морю, где, по выражению О.И., «Сапожникова дача» (так она зовет пустыри за пляжем, где «присаживается» один уличный сапожник, что расположился около пляжа) — там теперь официально открыт «женский пляж». Впрочем, на «мужском», где неподалеку расположена пристань яликов, пожалуй, даже интереснее». (М18, 1927)
А вот прекрасная запись, между прочим, из дневника Михаила Пришвина:
«Под песню «страна родная» военным шагом прошли две стройные комсомолки в трусиках. Мне пришлось отодвинуться дальше на мужской пляж. Я нехотя отодвинулся, подчиняясь законам приличия и отчасти христианского умеренного аскетизма, в которых был воспитан. Но я не мог оторвать своих глаз от чудесных холмиков молодого женского тела и понял крота, который за время отсутствия людей, выбрасывая глину из темной норы, создал подобие того холмика». (М64, 1937)
********************************
Ну, и ещё несколько отрывков. Вот здесь мальчику 14 лет, и он блестяще разводит соседку на раздевание:
Через некоторое время ей попался фотоснимок 4-го класса «А», в котором я учился. Там у некоторых учениц, как например у самой первой уже почти оформившаяся грудь. А Ирка стала говорить, где девочка, где мальчик. Я видел, что она смотрит и узнает по грудям и по трусам. И я ее спросил как она узнает где мальчик, где девочка.
— По лицу.
— Нет, по лицу не узнать — все одинаковые.
— По волосам
— А если я закрою?
— Ну так я все равно уже помню
— А если б не помнила, то как бы узнала?
Ирка ничего не ответила. Видно, говорить о грудях и о трусах она по неизвестным причинам считает неприличным. Потом, через некоторое время я ей говорю:
— Ира, хочешь я тебя нарисую?
— Хочу. Нарисуй!
Я хотел воспользоваться случаем и нарисовать с натуры фигурку. Поэтому я ей говорю:
— Только голой!
— О-о! Нет — не голой!
— А так неинтересно.
— Ну тогда не надо.
Я к ней не приставал, а ей хотелось чтоб я ее нарисовал.
— Знаешь, что? Ладно. Только в трусах. Хорошо?
Я отказался. И любопытство взяло вверх над целомудрием. Все ее целомудрие исчезло.
— Ну хорошо, рисуй.
И она скинула халатик (под ним были различные нижние одежды: рубашка, лифчик, трусы и т.д.). Я, подумав, что если кто придет ко мне будет неудобно, если Ирка будет у меня (а если у нее, то можно будет сказать, что она одевается) сказал:
— Рисовать буду у тебя.
— Ладно, идем.
Только я взял бумагу и карандаш, как защелкал ключ и вошли. Дуся (работница). Рисование не вышло. (М14 1939)
И ещё прекрасный абзац, девочке 16 лет, она в эвакуации, лето 1942-го:
«Надо из чего-нибудь смастерить купальник, в трусиках невозможно купаться, каждую минуту можно нарваться на кого-нибудь. Вчера я попробовала, да так что больше уже никогда не буду пробовать. Дело было так: мальчишки ушли купаться далеко за мост, и я полезла в воду в одних трусах. И вдруг вижу по берегу идет Илья. Я скорее в воду. Жду, чтобы он прошел, а он нарочно идет медленно и оглядывается. Наконец ушел. Я продолжала купаться, но теперь с большей осмотрительностью. Только я кончила и вылезла на берег — опять этот чортов Илья идет обратно. Я накинула побыстрее платье и повернулась к нему спиной. Нахал Илья! И везет же ему, вечно он попадает в такие истории, то войдет случайно в баню, когда там моются девочки, то нарвется кое-где».