И больше всего в этих текстах впечатляют именно «маленькие тайны», личные переживания, которые были доверены дневнику, но вряд ли могли быть рассказаны кому-то с той же степенью искренности. Маленькие штрихи к портрету, зачастую очень бытовые и половые. Вот декадентская поэтесса вдруг осознаёт, что не испытывает влечения к своему мужу, однако страшно уязвлена, когда тот возвращается домой заполночь и пьяный. Вот женщина в блокадном Ленинграде сожалеет о том, что до войны отвергла своего ухажёра, который пропал без вести на фронте. Вот один литератор крайне язвительно пишет о другом литераторе, хотя они вроде бы дружат семьями и ходят друг к другу в гости. Вот известный писатель преклонного возраста любуется прелестями проходящих мимо комсомолок, но может доверить это только дневнику. Вот юная барышня, поначалу пишет о том, как хочет посвятить всю себя служению народу, делать что-то на благо страны, выписывает какие-то цитаты из книг и газет – а потом она влюбляется и весь дневник превращается в амурную девичью хронику.
И знаете, именно подобные мелкие слабости, какие-то человеческие червоточинки оживляют образ. Даже странное дело – человек в дневнике может сколько угодно воспарять духом, размышлять о судьбах родины, обращаться к каким-то философским категориям, но только после того, как он, даже на страницах дневника стесняясь и сокращая слова, упомянет, что давеча втайне от своей любимой Катеньки ходил к проституткам и теперь ему стыдно и он опасается, не заболел ли он дурной болезнью – тут-то я начинаю этого человека видеть объёмно, верить ему, он для меня оживает. Нужен какой-то недостаток для объёмного портрета )
