Почти наугад, на бегу, я купил эту книжечку, и мне открылся мощный русский писатель. Книга заставила вспомнить редкое чувство – когда сама ткань текста заставляет читать медленнее, неспешно, перекатывая слова на языке, когда сам текст говорит: не торопись, не глотай меня по диагонали…
Удивительно и непривычно: люди в текстах Уткина почти всегда помещены под мастерски прописанный купол мироздания, под сферу природы со всеми её чудесами, и в этом он явно наследует главным нашим классикам. Но здесь больше, чем «описания природы», больше, чем просто декорации к действию: природа в его текстах одушевлена, величественна и надмирна, как олимпийские боги, которые наблюдают за героями, и кажется, даже подают героям какие-то сигналы, о чём-то с ними говорят… Но человек – муравей, а звёзды вечны, и этот конфликт масштабов у Уткина встречается очень часто.
Конфликт ещё и в том, что под этим куполом вечного покоя с героями Уткина происходит… так и тянет написать - «лютый пиздец», но нет, не всегда. Происходит всякое житейское и бытовое, происходит и внезапное страшное, а порой и вовсе мало что происходит, но в любом случае одухотворённая природа, весь этот небесный свод смотрит сквозь человека равно прекрасно и безучастно.
И конечно же, как это часто бывает в хорошей литературе, вся суть и прелесть не только и не столько в сюжете, а в манере письма, в той самой «авторской оптике».
Рекомендую. В модном нынче и, несомненно, достойном писателе Водолазкине мне чего-то не хватает. А в Уткина я влюбился.
Тройка цитат:
«К вечеру любой звук в доме, любое движение словно обретают вещественность, и кажется, звуки возникают и существуют сами по себе, сами собою. Только яблоки лежат горками и плотными россыпями круглых шаров, и одни они светятся в темноте слабым светом, подбирая все его остатки, и запах их в темноте делается ещё слышнее и грубеет».
«Рядом с домом ходил троллейбус, похожий на грустное насекомое. В ночной тишине отчётливо слышалось, как он замирает на остановке и несколько мгновений покорно и устало ждёт, а потом переламывались закрывающиеся двери, и по проезжей части, поднятой из темноты рассеянным светом частых фонарей, взвивается и тут же захлёбывается натужный стон передачи».
«…глянул направо и снова увидел, как в поздних сумерках моторная лодка не спеша расстегнула реку, как лодочный след разошёлся к берегам, мятым оловом вывернув изнанку воды…»