
Какой там год на календаре? Пожалуй, 1995-96. На столе – отряд вчерашних бутылок, с гордостью выставлен в кадр. Затем нашлась бутылка кагора – так почему бы и нет, кагор зачем-то подогрели в ковшике. Господи. Мальчишки.
Алкоголь был желанным, но вовсе не обязательным гостем; он просто прилагался к общему дружескому единению, к волнам компанейских шуток и обсуждений. И если бы кто-то назвал наши сборища попойками, мы бы решили, что человек ни черта не понял в природе нашего общения.
Мы вдохновлялись героями Ремарка и последними героями русского рока. Самые важные и искренние разговоры происходили уже под утро, на рассветных кухнях и балконах. И даже похмелье было магическим – ты просто чувствовал себя слегка странно, нереально, в том похмелье даже была своя прелесть, какая-то иллюзорность бытия и обострённость всех чувств.
Теперь этим мальчишкам за сорок. И почти у каждого из нашей компании - прочный роман с алкоголем. Мы научились пить в одиночку, брать бухло «на вечер», ныкать бутылки от жён и детей. Впрочем, у каждого – свой сценарий.
Один берёт пару литров пива на вечер и рубится в онлайн-игрушки.
Другой пьёт безудержно, беспощадно, это уже похоже на подвиг. Мне за него страшно.
Третий поставил себе хитроумный зарок: не пить в пределах Московской области. Но, как только он вырывается за пределы, - у него начисто срывает резьбу.
Список я могу продолжать. Кто-то признаёт себя алкоголиком; кто-то считает, что всё норм, жить не мешает. Ещё один из наших приятелей, который работать и пить умел одинаково мощно, не дожил до сорока.
«Саш, ну а что ты хочешь?» - говорит мне давний друг и собутыльник. «Мы в такое время выросли, ты вспомни: пить было модно и молодёжно, в этом была наша крутизна и романтика».
Но я бы не стал списывать только на время. Мне кажется, в корне этих зависимостей часто лежит какой-то страх. Как пел алкоголик Майк: «Я боюсь жить – наверно, я трус».